Миссия в Ионическом море - Страница 30

- Мистер Пуллингс шлет наилучшие пожелания, сэр, - произнес подошедший мичман, - и не будет ли доктор Мэтьюрин так любезен убрать ноги со свежей краски.

Стивен посмотрел сначала на него, затем опустил взгляд вниз. Действительно, сверкающая поверхность карронады, на которую он взгромоздил ноги, приняв за блеск отполированного металла, оказалась покрыта свежей, черной, как смоль, краской.

- Мои наилучшие пожелания мистеру Пуллингсу, - ответил доктор, - и не будете ли вы так любезны узнать у него, каким образом мне предлагается убрать ноги со свежей краски, не оставив палубу в черных пятнах от каждого своего шага. Эти повязки так просто не снимешь. Так вот, сэр, в любом случае, - повернулся он обратно к мистеру Мартину, - едва ли данный вопрос встает, ибо, как вы сами заметили, теорему Пифагора понять невозможно, а образование юных джентльменов практически целиком состоит из тригонометрии и даже алгебры, убереги нас Господь.

- Тогда мне придется покинуть своих мичманов, полагаю, - улыбаясь, ответил Мартин. - Но все же я считаю, что флот - это настоящая жизнь для меня, идеальная для натуралиста.

- Конечно, для молодого человека без связей на суше и с крепким организмом, не слишком требовательным к потребностям желудка, это прекрасная работа. И я целиком разделяю ваше мнение, считая, что хорошие офицеры составляют прекрасную компанию. Хотя есть и другие. А яд власти может отравить и капитана, что приводит к самым печальным последствиям и затрагивает всех на корабле. Опять же, вам не повезет, окажись с вами на борту скучный или излишне раздражительный фат, с которым вы будете видеться месяцами или даже годами, чьи недостатки, в конце концов, станут невыносимы, а первые же фразы вечно пересказываемых историй будут доставлять вам адские муки. Что же касается идеальной для натуралиста жизни, отчего же, разумеется, есть и определенные преимущества. Но учитывайте, что главная задача военно-морского флота - захватывать, сжигать или уничтожать врага, а не размышлять о высоком. Никакой язык не в состоянии описать разочарование натуралиста, вынужденного наблюдать за удовлетворением банальных политических, вещественных амбиций. К примеру, будь нам разрешено провести несколько дней на берегу Минорки, я бы мог показать вам не только черную каменку, не только любопытных чеканов Минорки, но и сокола Элеоноры!

- Не сомневаюсь, что вы абсолютно правы, - ответил Мартин, - и я признаю ваш опыт. И все же, сэр, вы повидали альбатроса, южных буревестников, пингвинов во всем их многообразии, казуаров, эму знойных равнин, голубоглазых бакланов. Вы даже видели Левиафана!

- А еще я повидал трехпалого ленивца, - добавил доктор Мэтьюрин.

- Парус на горизонте! - сообщил наблюдатель. - Три, четыре паруса, шесть парусов. Эскадра, на носу по левому борту.

- Похоже на флот сэра Джона Торнтона, - заметил Стивен. - Нам следует привести себя в порядок. Может быть, стоит позвать цирюльника.

Капитан Обри, подтянутый и аккуратный, в вычищенном мундире, с медалью за Абукир в петлице и с саблей на боку (адмирал Торнтон являлся редкостным приверженцем традиций), спустился в баркас в сопровождении мичмана с несколькими пакетами. Джек оставался мрачным и немногословным, пока баркас шел по волнам, лавируя между возвышающимися линейными кораблями, выстроившимися впереди и позади "Океана", и каждый на своей позиции, на расстоянии двух кабельтовых друг от друга. Несмотря на то, что это всего лишь один из этапов его карьеры, каждодневная рутина в бесконечной осаде Тулона, где вероятность сражения оставалась крайне низкой, приходилось всегда быть настороже с водами и внезапными, жестокими ветрами Лионского залива. Адмирал Торнтон (сам великолепный моряк), и от своих капитанов требовал того же. Он никогда не колебался, если требовалось пожертвовать одним человеком, как он считал, по долгу службы. Многих офицеров вообще навсегда списал на берег. Хоть Джек и считал, что едва ли сможет отличиться, но понимал, что может произойти и его падение - особенно учитывая неприязнь, которую к нему испытывал адмирал Харт, заместитель Торнтона. Мрачные думы отражало и его лицо, гораздо менее веселое, чем обычно.

После первых недель, во время которых "Ворчестер" очень активно приводили в форму, а Джек, наконец, довел орудийные расчеты до удовлетворительного уровня, жизнь на корабле, экипаж которого, в целом, был счастлив, вошла в привычный военно-морской уклад. Учитывая наличие отличного первого лейтенанта в лице Тома Пуллингса, Джек находил достаточно свободного времени, чтобы волноваться о личных делах - крайне неприятных и опасных делах касаемо закона. От его знания латыни мало что осталось со времен школы - коротких, далеких и, в целом, бесполезных времен, но одну поговорку по-прежнему помнил, и она утверждала, что ни один корабль не в состоянии перегнать чувство тревоги. "Ворчестер" прошел около двух тысяч миль так быстро, как только мог, но тревога по-прежнему донимала капитана, исчезая лишь во время учений и вечерами со Стивеном, Скарлатти, Бахом и Моцартом.

Бонден мягко подвел баркас к борту флагмана. Джека встречали с большими почестями - завывали боцманские дудки, морские пехотинцы четко взяли на караул. Он отсалютовал квартердеку, заметив отсутствие адмирала, отсалютовал флаг-капитану, пожал руку капитану "Океана", принял пакеты от своего мичмана и повернулся к одетому в черное помощнику адмирала, который повел его вниз.

Адмирал поднял глаза от бесчисленных бумаг, разложенных на широком столе:

- Присаживайтесь, Обри. Извините меня на минуту, - и продолжил писать, поскрипывая пером. Джек мрачно разглядывал его, и неудивительно - сидящий перед ним человек, на которого через кормовое окно отсвечивало средиземноморское солнце, казался бледной, обрюзгшей и облысевшей тенью того адмирала Торнтона, которого Джек когда-то знал - офицера, хоть не покрывшего себя славой флотоводца, но с отличной репутацией боевого капитана и еще лучшего организатора и педанта, человека, чья личность по силе не уступала Сент-Винсенту и во многом на него походила, за исключением полнейшего неприятия порки, проявления особого внимания к религии и счастливого супружества. Джек прежде служил с ним и, несмотря на знакомство со многими адмиралами, по-прежнему находил Торнтона внушающим уважение, хотя тот постарел и выглядел больным. Джек сидел молча, размышляя над тем, как время может менять и калечить человека. Смотрел на лысую голову адмирала с лишь несколькими жидковатыми прядями седых волос, пока престарелый мопс, внезапно проснувшись, не поднял шум: переваливаясь с лапы на лапу, он подошел к креслу и укусил капитана за ногу, если укусом можно назвать такой беззубый щипок.