Миссия в Ионическом море - Страница 39

Своей мичманской берлогой Джек был менее доволен - самая слабая часть корабля. На "Ворчестере" имелись места для двенадцати мичманов. Джек оставил три места вакантными, а из девяти молодых людей на борту только у четырех или, возможно, пяти имелись явные задатки офицера. Остальные выглядели достаточно любезно: крутились, никому не причиняя никакого вреда, учтивые молодые люди, но не моряки, и не предпринимали никаких реальных усилий, чтобы познать профессию. Эльфинстон, протеже адмирала Брауна, и его близкий друг Гриммонд - грузные туповатые невежи лет двадцати с небольшим. Оба провалили экзамен на лейтенанта и являлись ярыми поклонниками Сомерса, третьего лейтенанта. Эльфинстона Джек решил оставить ради его дяди, а от другого избавиться, как только сможет. Что касается младших мичманов, юношей между одиннадцатью и четырнадцатью, то сформировать мнение оказалось труднее, поскольку они оставались крайне изменчивыми: труднее сформировать мнение об их способностях, то есть разом суммировать их достижения, а еще юнцы оказались самым невежественным выводком мальцов, что Обри когда либо видел. Некоторые могли до посинения делать синтаксический разбор или склонять латинское существительное, но это никогда не уведет корабль с подветренного берега. Немногие понимали вычисление процентов, мало кто мог с уверенностью умножать или делить, никто не знал сущность логарифмов, секущей, синуса. Несмотря на свою решимость не разводить детский сад, Джек предпринял усилия, чтобы показать им зачатки навигации, в то время как мистер Холлар, боцман, оказался гораздо более успешным учителем, дав им понятие о такелаже, а Бонден - об управлении шлюпкой.

Его занятия оставались крайне утомительными, поскольку ни один из этих приятных маленьких существ, казалось, не имел ни малейшей склонности к математике, а от благоговения перед капитаном мальчишки глупели еще сильнее, но занятия, по крайней мере, отвлекали Джека от мыслей о том, что адвокаты могли вытворять дома. Последние недели его ум, как правило, выходил из-под контроля, снова и снова обдумывая запутанные проблемы: пустая, тревожная, бесполезная деятельность в лучшие времена и гораздо хуже - в состоянии между сном и бодрствованием, когда это превращалось в повторяющийся кошмар, длящийся часами.

После одного из таких занятий таблицей умножения с молодежью, Джек вышел на ют и несколько раз прошелся с доктором Мэтьюрином, пока спускали гичку.

- Ты в последнее время взвешивался? - спросил Стивен.

- Нет, - ответил Джек, - не взвешивался. Он говорил довольно резко, чувствительно относясь к своему весу: временами близкие друзья острили на этот счет, а Стивен, казалось, приготовился отпустить шутку. Но на этот раз вопрос не являлся прелюдией к сатире.

- Я должен тебя осмотреть, - сказал Стивен. - Нам всем, возможно, придется устраивать званый обед, и я не удивлюсь, если ты потерял два стоуна.

- Чем больше, тем лучше, - ответил Джек. - Я сегодня обедаю с адмиралом Митчеллом: надел две пары старых чулок, как видишь. К грот-русленям левого борта, - крикнул он своему рулевому, и почти сразу после этого сбежал вниз, в ожидающую гичку, оставив Стивена в странном недоумении.

- И какая связь между потерей двух стоунов и ношением двух пар старых чулок? - вопросил Стивен коечную сетку.

Если бы Стивен отправился с Джеком на "Сан-Иосиф", то эта связь стала бы понятной. На его квартердеке толпилось большое количество офицеров, что вполне естественно на флагмане: офицеров высоких, средних и низких, но все - худощавые и атлетического телосложения - ни висящего брюшка, ни двойного подбородка. Из их рядов выступил адмирал - невысокий плотный мужчина с веселым лицом и плечами фор-марсового. Седые волосы коротко подстрижены по новой моде и зачесаны вперед, что придавало ему немного комический вид, пока не встретишься с взглядом, способным стать пугающим, хотя сейчас и выражал радушие. Адмирал разговаривал с приятным шипением западных графств, и редко произносил букву "Х".

Они поговорили об улучшении марсов, появлении нового вида вертлюжных пушек с небольшой отдачей или вообще без нее, и, как Джек и ожидал, адмирал заявил:

- Вот, что я скажу, Обри, мы взглянем на них, а потом, когда закончим, пробежимся до брам-салинга: нет ничего лучше, чтобы возбудить аппетит. Последний, кто спустится, выставляет дюжину шампанского.

- Договорились, сэр, - ответил Джек, отстегивая саблю, - я с вами.

- Как гость, вы возьмете выбленки правого борта, - сказал адмирал. - Эй, на реях.

Старшина грот-марса и его помощники встретили их спокойно и показали работу вертлюжных пушек. Они полностью привыкли к внезапным появлениям адмирала, на всем флоте известному в качестве "марсового" и того, кто верит в силу тренировок для всего экипажа, и украдкой поглядывали на лицо капитана Обри в поисках признаков апоплексического удара, свалившего последнего посетившего их коммандера, и были рады видеть, что ранее просто румяное лицо Джека уже побагровело от попыток угнаться за адмиралом. Но Джек был тертым калачом: ослабил воротник и задавал вопросы касательно пушек - оружие интересовало его чрезвычайно - пока не почувствовал, что пришло второе дыхание и сердце успокоилось, а когда адмирал закричал "пошел", Джек прыгнул на стень-ванты так ловко, как одна из крупных обезьян. Обладая более широким размахом рук и ног, к середине верхней части стеньги он оказался далеко впереди, когда с ним поравнялся адмирал, который перелетел через флагшток-штаг бизани и начал карабкаться по хрупкой паутине, поддерживающей высоченные брам-стеньги "Сан-Иосифа" с брам-салингом на вершине, выше и выше, подтягиваясь на руках - выбленок для ног здесь не имелось.